Вторая невеста - Страница 3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

— Хорошо! — просиял Зотов. — Настенька получила первый приз в певческом конкурсе…

— Она у тебя уже поет?

— Первое место в детсадике!

— Поздравляем! Чего ж ты молчал?

Савелий, улыбаясь смущенно, пожал плечами.

— Вернемся к нашим мутонам, — сказал Федор. — Какие у них отношения, Коля? Что говорит подружка-массажистка? И вообще, что ты можешь сказать о женихе и невесте?

— Павел Зинченко здоровый мужик, разменял сороковник, с характером, работа собачья, вечно в разъездах, может за себя постоять. Фирма процветает, есть постоянные клиенты, даже за рубежом. Под свадьбу сняли банкетный зал в «Прадо», а цены там сами знаете какие. Так что обижаться невесте не на что. Подруга Полина говорит, что Павел вроде был против банкета сначала, но Алина настояла, пригрозила, что уйдет, он и сдался.

— Он раньше был женат? — спросил Федор.

— Не был, но собирался… — сказал Коля. Выдержав паузу, добавил значительно: — Его первую невесту убили накануне свадьбы!

Впечатлительный Савелий ахнул.

— Убийцу нашли? — спросил Федор, помолчав.

— Не нашли, и дело зависло. Зинченко ходил в подозреваемых, свидетели показали, что жених и невеста часто ссорились, даже дрались. Но у него было алиби на сей раз железное — ночь, когда она была убита, он провел у своей старой подруги, загулял перед началом семейной жизни. Повезло ему, можно сказать. Родители невесты были уверены, что убийца — Зинченко, но ему удалось откупиться. Мать вообще была против брака — работа у него собачья, денег мало…

— Когда это случилось?

— Восемнадцать лет назад. Ему было двадцать два, сейчас сорок. Убийство надолго отбило у него охоту жениться, как я понимаю, и он догулял до сорока. С Алиной, теперешней невестой, встречался два года, все не решался узаконить отношения. Лично я думаю — боялся.

— Его можно понять. Люди за рулем, как правило, суеверны, — заметил Федор.

— Ты думаешь, он боялся, что… и эту? — спросил испуганно Савелий.

— А ты бы не боялся? Если он не убийца, то перепугался на всю оставшуюся жизнь.

— Ты считаешь, он… мог убить? — спросил Зотов у Астахова.

— А что говорят твои книжки, Савелий? Подумай, вспомни что-нибудь о пропавшей невесте… этакое, в готическом стиле, а?

Савелий пожал плечами и промолчал.

— Как ее убили? — спросил Федор.

— Задушили шнуром… видимо, от портьеры. Такой толстый, витой. Я поднял дело, просмотрел. Нашли ее в парке, была осень, октябрь, там цветные фотографии: она лежит на желтых листьях в красном пальто, черные чулки и перчатки, без туфель. Как будто позирует. Ноги длинные, тонкие… Шнур тоже черный. Причем упала она сначала лицом вниз, потом ее перевернули.

— А где туфли? — спросил Савелий.

— Не нашли. Убийца унес их с собой… видимо.

— Это говорит в пользу Зинченко, — заметил Федор.

Коля кивнул.

— Почему? — не понял Савелий.

— Зинченко не стал бы возиться с туфлями, не тот психотип, Савелий. Такие, как он, действуют спонтанно… кулаком или топором, да и переворачивать ее не стал бы. При ней были какие-нибудь личные вещи? Деньги, сумка? — спросил Федор.

— Ничего не было. Лежит, глаза открыты, смотрит в небо… даже непонятно, что мертвая. Пришлось повозиться, чтобы установить личность, — ответил Астахов.

— Какие еще есть версии?

— Ну, какие… сексуальный маньяк, месть — ей или Зинченко. Тогда, если помните, был вообще беспредел, людей мочили за копейку. Или случайный убийца. Перелопатили все их связи, старых друзей и любовников, нигде ничего.

— Сексуальный маньяк?

— Девушку не тронули, если ты об этом. Сексуальный в том смысле… как-то он разместил ее, разбросал ноги, руки сложил на груди, красное и черное на желтом… жуть, одним словом. Впечатление, что убийца больной на голову. Была объявлена свадьба, и вдруг за три дня до нее девушка не возвращается домой. Ее мать звонит Зинченко, а он говорит, что не видел невесту со вчерашнего дня, а назавтра ее нашли.

— А с кем он был той ночью?

— С подругой детства. Когда-то встречались в юности, потом разбежались и с тех пор не виделись. А тут вдруг случайно столкнулись, нахлынули воспоминания и… так далее. Мать этой девушки считала, что убил дочь Зинченко, как я уже сказал. У него была репутация бабника, пьяницы и скандалиста. Бычара, одним словом. Это сейчас он остепенился. А может, после того случая.

— А если перевернул не он? — вдруг спросил Савелий.

— Что перевернул?

— Если убил Зинченко, а перевернул тело и унес туфли кто-то другой?

Ни Федор, ни Коля не ответили…

Потом Астахов произнес неопределенно:

— Работаем, Савелий. — Вздохнул и добавил: — А чего это мы сидим, как на празднике в детсадике? Федя, давай, скажи что-нибудь жизнеутверждающее… из древних философов. Или спой.

— Знаешь, Коля, мнения философов в вопросе о смысле жизни расходятся. — Федор пожал плечами. — У каждого свое. Один отдает предпочтение материи, другой — духу. Один неглупый человек сказал по этому поводу: «Лучше быть недовольным Сократом, чем довольным дураком». В общем, выбирай, что нравится.

Коля хмыкнул:

— Так это что же получается… Если ты доволен, ты — дурак? А если недоволен, то Сократ? Я, например, редко бываю доволен, и что, я теперь Сократ?

— Он имел в виду, что не только материальным жив человек.

— Это ежу понятно, — сказал Коля, — не надо быть философом. Этот неглупый, как ты сказал, мужик не прав — между дураками и Сократом много еще всяких, ни туда и ни сюда. И потом, часто не мы выбираем, а нас. Вот я работаю в ментовке, потому что мне это нравится или потому что я так устроен от природы? Или ты, Федор? Или Савелий с бабскими книжками?